200 дней на юг. Впервые автостопом из Москвы через всю Африку, до Намибии и Анголы. 2000—01 годы - Антон Кротов

Увидев иностранцев, никогда здесь не встречавшихся, люди собрались вокруг той лавки, где мы варили свою чечевицу в котелке. Зрителей было свыше 70 человек. Мы попросили фуля.

Нас поняли, и минут через десять фуль, в дополнение к нашей чечевице, принесли нам в большой металлической миске.

Нас было слишком много для того, чтобы нас сразу зазвали в гости. Куда положить в соломенной хижине шестерых белых мистеров, да и чем накормить? Мы, правда, уже накормились, и намекали собравшейся толпе, что мы можем ночевать не в пятизвёздочных условиях.

Один человек всё же предложил нам пойти спать к доктору, показывая жестами «спать», «шприц» и приговаривая: «доктор, доктор».

– Доктор сделает нам укол, и мы уснём, – так перевёл его предложения С. Лекай.

Пока мы думали о докторе, один из местных жителей, единственный англоговорящий, решился-таки зазвать нас на ночлег к себе.

Мы пошли по тёмной деревне, стараясь не напороться на сучья, палки и хижины. Жилище каждого человека было огорожено забором из палок и соломы, а между ними были довольно узкие проходы-улицы. Прибыли в хижину; её диаметр был чуть меньше трёх метров. Хозяин как-то организовал нам несколько кроватей: вероятно, одолжив их у соседей. Те, кому не досталось кровати, ночевали в палатках, и это было, пожалуй, мудрее: в деревенской сырости, в хижине, водились многочисленные, возможно малярийные, комары.

17 сентября, воскресенье. Вперёд, к неведомому Гуллабаду!

Один из нас, именем Кактус, беспокоился, что наш хозяин потребует деньги за ночлег, но его опасения оказались беспочвенны. Мы поблагодарили хозяина и выбрались на трассу – грязную дорогу среди полей и деревень. Чуть подъехали на «лорри» – вероятно, до той самой Дохи, на полпути между Гедарефом и границей, и застряли. Весь сегодняшний день мы проторчали в ожидании машин у притрассового дерева, в безымянном местечке на 13º30 с.ш., 35º44 в.д., в 629 метрах выше уровня далёкого моря.

Дерево это было местной остановкой транспорта. Под ним сидели люди, желающие уехать в сторону Гуллабада. Этих людей становилось всё больше и больше, потому что примерно ежечасно со стороны Гедарефа подъезжали всё новые грузовики, высаживали часть людей под дерево, а остальных везли в Доху, которая была в стороне от трассы. Со временем под деревом скопилось более сорока человек, ожидающих попутку и желающих уехать нераздельной сорокпяткой. Мы тоже сидели среди них.

В полдень тень от дерева съёжилась, и люди перестали помещаться в тени его. Кстати, я забыл сообщить, что на трассе, у дерева, был пост ГАИ! В хижине придорожной сидел суданец, объявивший себя полицейским, он проверил наши документы и записал наши имена в большую тетрадь. Увидев, что среди нас два Григория, он решил, что они братья, и так их и записал, вероятно: «братья GRIGORI – 2 шт».

Все машины поворачивали в Доху. Наверное, там было очень хорошо, раз все туда ехали! И только тогда, когда солнце приопустилось и тень от дерева вновь стала покрывать всё увеличивающуюся толпу ожидающих, приехал наш грузовик. В его и без того непустой кузов набилось свыше пятидесяти человек! Старики в халатах, кормящие женщины с детьми, солдаты с автоматами, все мечтали ехать в сторону Гуллабада.

Водитель сперва не особо хотел брать в дополнение ещё шестерых белых бесплатных мистеров и велел нам ждать. Пересчитав выручку, полученную со всех иных пассажиров, водитель возрадовался её обилием и разрешил нам ехать даром. Мы залезли и поехали.

Опять, как и вчера, вечерело, дорогу развезло, водитель начал ездить по полям и лесам окольными путями, стараясь найти дорогу в деревню, ветки ударяли нам в лицо, Сенов сильно ушибся о выступающую часть грузовика, меня в указательный палец укусил ночной летучий жук. Мой палец нагрелся и раздулся, как сарделька, и не хотел сгибаться, и целую неделю я проходил потом с таким надутым пальцем (самого ядовитого виновника в темноте я не успел увидеть). Пассажиры, разбредаясь из «лорри», искали дорогу во тьме, «лорри» двигался в неизвестном направлении; в результате трёх солдат и одного человека мы так и забыли в ночном лесу – они пошли искать дорогу для грузовика, а когда он сам нашёл её, они не успели зацепиться за уезжающий кузов. Наконец мы прибыли в очередную деревню хижин, похожую на вчерашнюю, и опять мы готовили на углях в местной харчевне свою чечевицу и каркаде, и опять жители стеклись смотреть на нас, но в меньшем количестве, чем вчера. В деревне была, кстати, маленькая христианская церковь в виде хижины с деревянным крестиком сверху, и мы уже думали спать в ней, если других вариантов не обнаружится.

Местные жители, узнав, что мы хотим бесплатно попасть в Гуллабад, сосватали нас на ночной грузовик, вёзший непонятные мешки и кровать в деревню Кунейни. Это было ещё 20 километров, но ехать пришлось часа полтора: ночь, грязь… Прибыли мы в Кунейни в половину двенадцатого ночи. На ночлег забурились в прихожую какого-то домика и уснули, даже не разглядывая, где мы оказались. До границы оставалось километров двадцать.

18 сентября, понедельник. Альом сейяра Гуллабад фи? Трактор-деньгопрос. Пересечение границы. Наконец в Эфиопии!

Когда мы начали просыпаться и собирать свои шмотки, мы обнаружили, что спали в приёмной врача. Этот сарай, действительно, являлся местной поликлиникой, и наивные рукописные плакаты на стенах подтверждали это. На одном плакате было нарисовано устройство беременной женщины; на другом было нарисовано два человека, один какал в очко туалета, а другой мимо, и тот, который мимо, был перечёркнут: неправильно, мол. Грил же поставил свою палатку в соседней хижине; наутро жители Кунейни были немало удивлены, увидав, что внутри большой соломенной хижины за ночь выросла другая, зелёная и загадочная.

Я вышел из приёмной врача, в которой мы спали, и задал собравшимся вокруг зрителям один вопрос:

– Альом сейяра Гуллабад фи? – Сегодня машина Гуллабад есть?

Это наше пробуждение, моё вылезание и вопрос так поразил всех жителей Кунейни, что они принялись повторять его на все голоса, и целое утро мы слышали, как из разных концов деревни доносилось на все голоса:

– Альом сейяра Гуллабад фи?.. – Альоум суяра Гуллабад фи? – Альём сийяра Гуллабад фи?.. – Альом сейяра Гуллабад фи? – Альюм сюйяра Гуллабад фи?

Я их так поразил, что они никак не могли ответить на мой вопрос. Все ходили и спрашивали друг друга, как звуки испорченной пластинки: Альём сейяра Гуллабад фи? Наконец, один житель деревни всё же ответил мне:

– Сейяра мафи. Трактор фи! – Машины нет. Трактор есть!

И впрямь, на деревенской толкучке стояли трактора, запряжённые в тележки. На одну из них всем миром грузили огромнейший синий мягкий мешок. Наверное, в нём была одежда. Мешок имел длину метра четыре, ширину метра два и почти метр толщины. Чтобы навалить его на тележку, потребовались усилия человек пятнадцати. Трактора шли, возможно, в Гуллабад, но сущность их была деньгопросна, и тем более они куда-то исчезли вскоре, поуползали в неизвестном направлении, но не в Гуллабад; возможно, ушли за дополнительными пассажирами или грузом. Мы пошли пешком на выезд из деревни.

Начинался базарный день. Местные жители раскладывали на продажу маленькие, в сантиметр диаметром, помидорчики, а также кишки кур (интересно, зачем? для какого-нибудь колдовства?), хлеб, древесный уголь, лимончики и сигареты «Bringi».

– Как говорит наука, человек может довольно долго ничего не есть, – произнёс Кактус. Из соображений экономии он решил потратить в Судане ноль долларов и строго придерживался своего принципа. Все дни нас подкармливали, но сегодня почему-то не спешили – вероятно, сказывалось влияние соседней голодной Эфиопии… – Человек может довольно долго не есть, а…

– …А есть он может ещё дольше, – продолжил Сергей Лекай и купил у базарных тётушек хлеба на последние остававшиеся у него суданские деньги. Мы пересекли овраг, ознаменовавший собой конец деревни.

Дорога, идущая на Гуллабад, была грязна – ишаку по колено.

На околице деревни к нам прицепились полицейские, и, намекая на погранзону, спрашивали нас: «Листа! листа!» Это они имели ввиду пермит, официальное разрешение на поездку. Дело в том, что уже много лет в Судане действуют законы, запрещающее свободное передвижение иностранцев. В каждой деревне нам, по закону, нужно было платно зарегистрироваться в полицейском участке, если таковой имелся, и получить, опять же платное, разрешение доехать до следующей большой деревни, а там опять в течение 24 часов зарегистрироваться, и т.д.. Однако, в Судане так мало иностранцев, что многие полицейские и забыли, что такое белый человек и что ему нужен этот пермит, «листа». Здесь же об этом помнили; но мы сделали вид, что не понимаем, и нас никто не арестовал: инструкция о том, что делать с иностранцами, не желающими регистрироваться, в эту полицейскую хижину пока не поступила.